Надежды и мечты любят молодых. В.Д.Сысоев Детство - юность – молодость

Мечтать: что, или о чем, играть воображением, предаваться игре мыслей, воображать, думать, представлять себе то, чего нет в настоящем; задумываться приятно, думать о несбыточном. Мечтать о себе, зазнаваться; зазнаваться - воображаться, думаться. Тебе мечтается, бредишь. Он возмечтал о себе. Так вмечтался в эту мысль, что не можеть с нею расстаться. Домечтаюсь ли до были? Замечтался, задумался. Измечтался, на дело не годен. Намечтал много, намечтался досыта. Помечтала при луне. Перемечтал обо всем. Все примечталось мне и надоело. Промечтала я всю ночь. Размечтался не на шутку.

Мечтание мечта:  действие по значению глагола. Мечта вообще всякая картина воображения и игра мысли; пустая, несбыточная выдумка; призрак, видение, мара. Мечтатель мечтательница: охотник мечтать, задумываться или играть воображением; кто сам о себе высокого мнения: мечтательный - к мечте, мечтанью относящийся, охочий мечтать; несбыточный, мнимый, воображаемый; неосновательный, придуманный, высокомерный, кичливый; надменный. Мечтательность: свойство, состояние по значении прилагательного.

Мечты, мечти, мешти: турецкие спальные сапоги желтого сафьяна, босовики; персидские, вязаные называесые - шурапки.

Толковый словарь живого великорусского языка В. И. Даля

Мечта — особый вид воображения, представляющий собой самостоятельное создание новых образов, направленный на будущее и выражающий желания человека.

В отличие от творческого воображения, мечта не включена в непосредственную деятельность в данный момент. Или созерцание индивидуумом предполагаемого будущего, настоящего или прошлого с его участием или без него. Метафорически несбыточная мечта — Воздушный замок.

Образ, формируемый мечтой, как правило, имеет следующие признаки:

конкретность желаемого (многие детали и частности);

слабая выраженность конкретных путей к реализации;

эмоциональная насыщенность, привлекательность образа;

уверенность в осуществимости, страстное стремление к воплощению;

жажда осуществления нового;

более привлекательный по сравнению с настоящим (возможен уход от реальности (дезадаптивная мечтательность) или постановка значимой задачи для дальнейшего достижения).

Мечта  –  это желание, реализованное в воображении. Сознательное мечтание  –  это творческая умственная деятельность, занимающая промежуточное место между целенаправленным мышлением и так называемая, «посторонними мыслями».

Однако посторонние мысли хаотичны. Мечта же обычно начинается как спонтанная «посторонняя  мысль», но затем приобретает характер осознанного творчества и выливается в переживание воображаемых видений или ощущений, смонтированных в подобие видео-клипа, куска воображаемой жизни, воспринимаемой «из себя».

Мечта увлекает. Её первоначальная спонтанность  переходит в структурированную форму полусвободного повествования, в котором существует внутренняя логика и цель. Мир мечты создается по другим законам чем мир реальности, но он не хаотичен.

Спонтанность и отсутствие «внешней» цели отделяет мечту от творчества. Творчество может начаться как мечта, но в нем, если это действительно творчество, быстро возникает и становится доминантной явная цель, стремление что-то воплотить: написать, создать, нарисовать и т.д.

Эта «внешняя» цель является тем стержнем, вокруг которого вращается творчество. Творчество, даже и предназначенное только для себя, выражается именно в творении, фактическом или предполагаемом.  Мысль, направленная на «внешнюю» цель, выходит из области чистой мечты и переходит в сферу творчества. 

Нереальность мечты отграничивает её от планирования. Планы мыслятся как реальные  –  иначе они не имеют смысла.

Если план подобен чертежу, который рассматривается извне, то мечта больше похожа на красивую картину, в пространство которой мы временно перемещаемся.

Кроме того в планировании доминирует схематичность, в то время как в мечте на первом плане чувственный образ.

Мечта же, подчеркнуто нереальна. Явная нереальность останавливает планирование, но не мечту. Нереальная мечта увлекает еще сильнее.  В мечте привлекательность содержания намного важнее её реализуемости.

Если план имеет целью организацию будущих действий, то мечта важна сама по себе. Если мы планируем ради чего-то, то в пространство мечты мы перемещаемся ради неё самой.

Другое отличие мечты от плана  – в её чисто личном, даже интимном, свойстве. Если планами мы часто делимся и обсуждаем совместно, то почти все мечты остаются в сознании их породившем. Планы рациональны и закрепляют нашу связь с реальностью, тогда как мечты уводят в альтернативный «мир грёз».

Планами создается реальное будущее, которое мы делим с другими. Мечты создают воображаемый мир, который принадлежит нам и как правило только нам.

Мечта начинается с желания и порождает мир воображаемой реальности, в которой это желание осуществляется. При этом центром мечты остается переживание осуществленного желания; остальной воображаемый мир рисуется схематически и не не столь важен.

Восприятие этого мира в мечте происходит «из себя», как и в настоящей жизни. Убедительность обрамляющей реальности в мечте не имеет большого значения; главное – это полнота и «жизненность» самого переживания.

Эта полнота переживания предполагает интимность. Таким образом мечту можно определить как интимно личное переживание воображаемой реальности. 

Мечта имеет свою повествовательную структуру, которая по-видимому в большинстве случаев «заточена» на достижение основного заранее известного переживания как своей основной цели.

Переживание осуществленного желания происходит через восприятие определенного чувственного образа. Разговор об образах мечты неявно предполагает наличие стоящего за ними слоя реальности, который воспринимается через эти образы.

Специфика мечты в том, что этот слой воображаемой реальности в мечте очень тонок. В структуре образов мечты доминирует именно сам образ, его чувственная, воспринимаемая компонента.

Образы мечты  –  это пустышки, подобные конфетным оберткам без содержания. Это свойство мечты мы интуитивно хорошо чувствуем.

Именно поэтому, несмотря на глубину переживаний, эти образы  не обладают над нами той же властью как образы в искусстве или религии.

Мы часто мечтаем по ночам, и рожденные во тьме призраки исчезают, как бы растворяются, при свете дня.

Мечта не создает мир, принципиально отличный от этой реальности, но искажает его так, чтобы стало возможным то, что невозможно или маловероятно в реальной  жизни.

В мечте нет ничего мистического. В мечте человек не рвется в иной мир, а создает воображаемый образ, сотканный из элементов реальности.

Этот образ соответствует его желаниям, которые он зачастую и не собирается осуществлять, по крайней мере не в той форме, как это происходит в мечте.

Цивилизация и общество находятся в молчаливом конфликте с мечтами. Мы мечтаем о запретном или далеко отстоящем, потому что зачем мечтать о том, что легко доступно? Может быть именно поэтому мечты мало изучены, и ни одна цивилизация их не культивирует.

Для литературы и фильмов характерно ироничное отношение к мечтам: часто показывают героя, погруженного в мир грёз, которого забавно щелкает по носу грубая действительность.

Чужие мечты вызывают смех и жалость. Общество  не поощряет мечты.

Эта столь значительная часть нашей умственной деятельности так и остается на уровне инстинкта, в отличие от наук или искусств, которым учат.

Цивилизация и общество в сущности равнодушны к мечтам. Мечты никому не мешают, если они остаются мечтами, и никого не интересуют, пока они остаются в строго личной сфере.

Мечты суррогатно осуществляют наши стремления и помогают нам пережить отсутствие их материализации.

Мечты помогают узнику пережить заключение, тяжело больному  –  его беспомощность, а подростку  –  ограничения детского возраста.

В мечте можно увидеть один из путей разрешения конфликта личности с обществом. Общество нам необходимо, но оно же является источником страдания.

Мы не можем жить без других людей, но их присутствие причиняет нам неудобство или даже боль. В мечте общество трансформируется в подобие рая.

Враги исчезают или обращаются в друзей. Зная о невозможности прекращения экзистенциального страдания, мы создаем себе мир, где можно то, что нельзя.

Может быть, мир мечты -  это и есть тот мир, куда мы переселяемся после смерти?

В мечтах мы свободны и реализуем наше инстинктивное стремление к жизни без рамок. Человек, созданный по образу Творца мироздания, не приемлет в своем сердце никаких ограничений.

Ему нужно всё. В мечте человек познает и утверждает свою свободу.

Безграничность человеческого существа в его глубинной сущности противоречит ограниченности и убожеству человека как существа социального. Человек выбрасывается в чуждый ему по природе мир, но наедине с самим собой он не может с этим смириться. 

Человек одинок по своей глубинной природе. Наш Творец один, как же не быть одиноким нам, созданным по Его подобию? Мы одиноки не потому, что нас кто-то бросил, а по самой природе нашей личности как замкнутой на себя познающей субстанции.

Сближение с Богом не уменьшает одиночества, а лишь помогает с ним смириться.

Так не является ли мечта нормальным способом существования замкнутой на себя личности?

Мечты свободны от диалектики. В них нет противоположностей, поскольку нет реального мира. В них нет той унылой полноты реальной жизни, в которой всякому плюсу соответствует минус. Мечты великолепны своей идеальностью.

В мечтах мы получаем ту чистоту переживания осуществленного желания, которой нет в реальной жизни, даже при осуществлении этого желания. 

Мечтательность часто сближают с религиозностью, хотя эти две сферы различны почти до противоположности.

Бытие мечты строго  личное, тогда как религия бытует в  Общем.

В мечте можно все, тогда как религия говорит о рамках, долге и запретах.

Религия – это форма цивилизованности, проникающая глубоко внутрь человеческого существа.

В полной мере это относится к христианству.  Если законы общества ограничивают действия, то христианство ограничивает мысли, посягая на самые интимные глубины нашего существа.

Мечты не греховны сами по себе, но могут иметь и часто имеют греховный аспект. Личные амбиции, эрос, жадность, стремление к превосходству и власти – все это изобилует и процветает в мире мечты, и все это признается греховным. Мечтающий грешник изворотлив.

Знакомый священник рассказывал о том, как часто признаются на исповеди в мечтах о смерти жены или мужа. Не решаясь мечтать об измене, верный супруг изобретает «законное» решение своей неудовлетворенности мечтая о естественной смерти надоевшей половины...

Конечно можно мечтать о благе человечества или святости, но даже на эти мечты религия смотрит с подозрением.

Религия направляет человека на реализацию в Боге, а не в себе и призывает удовлетворяться тем что мы имеем, то есть именно тем, чем мы упорно удовлетворяться не хотим.

Человек живет в постоянном стрессе, беспомощно взирая на неостановимо убегающее назад прошлое и не имея почти никакого контроля над надвигающимся будущим. Мечты сотканы из ткани прошлого  (так как другого мы не знаем), но их временное отнесение неопределенно.

Они помещаются в некоем временном кармане между прошлым и будущем. Если в планах человек создает ближайшее будущее, то в мечте он творит вневременной момент счастья, который был бы только опошлен конкретными временными рамками.

Не утверждаем ли мы в этом свою истинную вне-временную сущность? Если верно, что  наш Создатель существует вне времени, то почему бы нам, Его жалким тварям, выброшенным на задворки падшего мира, не позволить себе момент пребывания вне потока времени, бесследно смывающего лучшие моменты нашего реального бытия?

Личность – это осознающая сама себя субстанция. Способность мечтать присуща любой личности  имеющей желания и разум.

В  мечте личность проявляется именно как личность и утверждает себя в полной и неограниченной степени. Эта полнота самоутверждения в мечте и объясняет её притягательность.

В отличие от других форм мышления,  мечта является не способом познания окружающего, а способом самоутверждения личности в наиболее прямом смысле (так как в этом не участвуют ни другие люди ни окружающий мир). 

Подобно тому как Создатель является полным хозяином в сотворенном им мире, так же и мы, его слабые имитаторы, своенравно хозяйничаем в укромном мирке мечты как в своей неприбранной спальне.