РОКУ 1663.
Заразъ по веснѣ заводится на новое лихо, чего за иныхъ гетмановъ не бывало, то есть Чорной рады; а то заразъ фортеліовъ заживаетъ Бруховецкій и докучаетъ его царскому величеству, о той радѣ просячи, жебы кого зволилъ его царское величество на тую раду послати.

Итакъ на жадання Запорожцевъ и тихъ полковниковъ, которые ся привязали до Бруховецкого, высылаетъ его царское величество околничого князя Великоgаgина и столника князя Юсифовича Хлопова, о которыхъ зближенню взявши вѣдомость Бруховецкій, заразъ выйшовши зъ Гадячого, простуетъ въ Батуринъ, переймаючи тихъ посланныхъ отъ его царского величества, а своихъ розсылаетъ по всѣхъ полкахъ зъ писмами, жебы все посполство стягалося подъ Нѣжинъ у раду и Нѣжинъ рабовати.

На которые писма що живо рушили зъ домовъ нетолко козацство, але усе посольство, купячися полками. А гетманъ Сомко, козаковъ значныхъ зъ полковниками скупивши, притягъ подъ Нѣжинъ, где и полковникъ нѣжинскій увесь <полкъ свой скупил зо всего Сѣвера, бо один> полкъ былъ и Стародубовщина.

Але тое собрання Сомково нѣ на що обернулося, поневажъ юже Бруховецкій лѣпшую ласку зъ Запоржцями мѣлъ у его царского величества, а то за стараніемъ епископа Меѳодія, которого Бруховецкій запобѣгъ подарунками и обетницями розными, яко то люде звыкли дарами уводитися.

Итакъ зъ другой стороны мѣста Бруховецкій, зыйшовшися зъ околничимъ Великоgаgинымъ, зъ которымъ не мало люду военного царского величества было, подступили подъ мѣсто войска немалые, а найболше посполства.

Где Москва, не бавячися въ полю, увойшла уся въ городъ Нѣжинъ и стала по господахъ въ обохъ мѣстахъ—старомъ и новомъ, и постоявши килка дней, у которыхъ началныхъ людей, то есть въ околничого, запрошоный Сомко гетманъ и Бруховецкій зъ старшинами оповѣли онымъ о зволенню его царского величества, же, по жаданню и прошенію усѣхъ козаковъ, зезволивъ быти чорной радѣ на обрання одного совершенного гетмана, чому любо Сомко,

яко юже маючій гетманство отъ подручныхъ собѣ полковниковъ и сотниковъ и козаковъ подтвержденное присягою ново у Ичнѣ, спречали тоей радѣ, але же болшая была купа при Бруховецкому зо всѣхъ полковъ, мусѣли на тое позволити, исподѣваючися того доказати, же при нему старшина стоитъ.

Итакъ зложили часъ радѣ юня 17 дня, заразъ заступивши въ постъ Петровъ, на которую раду такъ постановили были, жебы въ тую раду ити пѣшо безъ всякого оружя, и за мѣстомъ розбито наметъ великій, на тое присланный отъ его царского Величества, при которомъ наметѣ и войско московское стало зъ оружемъ задля унимання своеволѣ, але тое мало що помогло.

Якъ вдарено въ бубны на раду, Бруховецкій, ведлугъ постановы, пѣшо войско припровадилъ къ намету своей стороны на тую раду, а Сомко не зозволився: и самъ и усѣ козаки, при нему будучіе, яко люди достойные, на коняхъ добрыхъ, шатно и при оружю, якъ до войны, тоей интенціи будучи, же еслибы не ведлугъ мысли оныхъ рада станивитися бы мѣла, то межи собою битву мѣти, бо при таборѣ Сомковомъ и гарматъ было не мало; але тое нѣчого не помогло, поневажъ Запорожцѣ,

ласкою его царского величества упевнены, и скоро тая рада стала и бояринъ выйшолъ зъ намету и почалъ читати грамоту и указъ его царского величества, не дано того скончити, а нѣ слухаючи писма царского величества, заразъ крикъ стался зъ обоихъ сторонъ о гетманство: одни кричатъ Бруховецкого гетманомъ, а другіе кричатъ Сомка гетманомъ и на столець обоихъ сажаютъ, а далѣй межи собою узяли битися и бунчукъ Сомковъ сламали; заледво Сомко выдрался презъ наметъ царскій и допалъ коня и иная старшина, а иныхъ позабивали до килка человѣкъ. Итакъ сторона Сомкова мусѣла уступати до табору своего,

а сторона Бруховецкою на столець всадили Бруховецкого, зопхнувши князя, и гетманомъ окрикнули, давши оному булаву и бунчукъ въ руки; що заледво и нескоро той галасъ ускромился. Але того часу князь Великоgаgинъ не подтверждалъ гетманства Бруховецкому, бо и до себе прійти не моглъ за великимъ шумомъ межи народомъ.

Итакъ Бруховецкій зъ тими знаками пойшолъ до своего табору, где стоялъ надъ Остромъ у кутѣ Романовского. А Сомко выѣхалъ до своего табору, юже не маючи бунчука а нѣ булавы, бо тое Запорожцѣ выдрали оному.

Зачимъ войско почало Сомково собою тривожити, отступаючи Сомка, любо Сомко послалъ зъ тимъ до князя, же на той радѣ зъ войскомъ своимъ не пристаетъ и Бруховецкого гетманомъ не примуетъ, и ежели знову не будетъ рада, и жебы Бруховецкій положилъ знаки войсковые, то отходитъ зъ своимъ войскомъ къ Переяславлю и знову до его царского величества слати, же гвалтомъ гетманство дано Бруховецкому, которого войско не пріймуетъ.

Що видячи князь тое разорвання и обявляючися, жебы зъ того не врасло що зло, знову на третій день тую раду складаетъ и приказуетъ Бруховецкому, жебы въ тую раду прійшовши, знаки войсковые положилъ, жебы уся старшина уступила до рады до намету, а чернь войско жебы гетмана настановляли, кого улюблатъ; чому барзо Бруховецкій спречался, аже видячи, же князь почалъ на Сомкову руку склонятися,

которому старшина порадила, жебы не будучи зупротивнымъ задля ненарушенія ласки его царского величества, тилко жъ жебы не йдучи къ намету, где войско стояло московское, але межи своими войсками тую учинили раду, на що и Бруховецкій позволився, але несталость нашихъ людей тое помѣшала, бо козаки стороны Сомковой, отступивши своей стороны старшины, похапавши корогвы каждая сотня и до табору Бруховецкого прійшли и поклонилися и отвернувши, заразъ напали возы своихъ старшинъ жаковати.

Що видячи Сомко, зъ полковниками своими и иною старшиною, впавши на конѣ, прибѣгли до намету царского до князя, сподѣваючися помочи и обороны своему здоровю, которыхъ заразъ князь зо всѣмъ отослалъ въ замокъ Нѣжинскій.

Того жъ часу усе у нихъ поотбѣрано: конѣ, риштунки, сукнѣ, и самихъ за сторожу дано. А Бруховецкій зо всѣмъ войскомъ прійшолъ къ намету царскому, которому юже князь здавалъ зъ своихъ рукъ булаву и бунчукъ, подтверждаючи гетманство, и попровадилъ въ соборную церковь святого Николая, где присягу выконалъ Бруховецкій зо всѣмъ войскомъ, и выйшовши зъ церкви, того жъ дня своихъ полковниковъ понастановлялъ зъ тихъ людей, которые зъ нимъ выйшли зъ Запорожа по усѣхъ городахъ, а Нѣжинскій полкъ на три полки роздѣлилъ.

При которомъ настановливаню полковниковъ много козаковъ значныхъ чернь позабивала, которое забойство три дни тривало. Хочай якого значного козака забили или человѣка, то тое въ жартъ повернено. А старшина козаки значные якъ змогучи крылися, где хто моглъ, жупаны кармазиновые на сермяги миняли.

Итакъ тое забойство третого дня почало ускромлятися и заказъ сталъ, жебы юже правомъ доходилъ, хто на кого якую кривду мѣетъ. Тихъ зась полковниковъ, которые у замку нѣжинскомъ зоставали у вязенню, усе пожаковали и въ домахъ мало що зостало. Того жъ дня, якъ тая рада стала, мѣсто Ичня, въ которомъ рада была, и церковь тая, въ которой Сомковѣ присягали на послушенство гетманское, усе згорѣло до знаку тоей же годины, якъ Сомка взято до вязення.

Гетманъ Бруховецкій, одержавши цале гетманство, выслалъ пословъ до царского величества большей ста человѣка, дякуючи за урядъ гетманства, же одержалъ, и на Сомка зъ его полковниками, которые сидятъ въ нѣжинскомъ замку, нѣкоторые рѣчи змысливши объ ихъ незычливости къ царскому величеству, чого и не было; также и епископъ Меѳодій протопопу послалъ, при тихъ же посланныхъ, отъ себе, стараючися о ихъ згубѣ.

Чому царское величество повѣривши, здалъ ихъ на судъ войсковыхъ, которыхъ потратити, а иныхъ живити, толко у ссылку зослати въ Москву.

И гетманъ Бруховецкій, рушивши отъ Нѣжина, роспустиль новопоставленныхъ полковниковъ тихъ, которые зъ нимъ зъ Запорожа выйшли, по усѣхъ столечныхъ городахъ, придавши каждому полковниковѣ по сто человѣка козаковъ, которымъ по усѣхъ полкахъ жупаны давано, а зъ млиновъ сами розмѣры брали и куды хотѣли оборочали, людемъ зась несносную обиду чинили, а звлаща значнымъ, бо были межи ними, который служилъ у якого человѣка значного, то юже свое зомщовали на господарахъ, ежели которого якого часу за якій проступокъ побилъ албо злаялъ, якъ всяково въ дворѣ бываетъ.

Того жъ лѣта подъ часъ тоей рады у Паволочи перше былъ полковникомъ Иванъ Поповичъ, а напотомъ сталъ священникомъ; аже оному чинили укоризну жиды и иные, знову хотячися привернути до Кіева, знову узялся за полковницство и жидовъ казалъ усѣхъ выбити, только жъ оному не дано помочи зъ Кіева и Сомка узято, на которого мѣлъ надѣю.

Итакъ прійшло войско отъ Тетери гетмана, и оный, не хотячи мѣста згубити, здался, которого страчено; бо тіе посланцѣ отъ того паволоцкого попа до Бруховецкого удалися о помочь, але оный ничого не далъ помочи Паволочи, а рушивши зъ подъ Нѣжина у Переясловле, и тамъ стоялъ зъ войскомъ у Креста; на которого Татаре приходили, але нѣчого не вскурали.

И за другимъ разомъ Татаре того жъ лѣта выйшли, але козаки оныхъ добре громили, нагнали у Днѣпръ у Веремѣевци, где ихъ много потонуло и нѣчого жадного ясыру не унесли. Гетманъ Бруховецкій, зъ подъ Переяславля рушивши, потягнулъ подъ Кременчукъ того жъ лѣта подъ осень, где ставши мѣсто Кременчукъ спаливъ, але стоявши немало, зоставалъ гетманъ въ цѣлости, а зъ козаками уступилъ до Гадачого, а то для того, же узялъ вѣдомость, яко король полскій Янъ Казимѣръ надъ сподѣвання на Украину простуетъ на Браславле.

Тоей же осени въ Филиповъ постъ присланный былъ отъ его царского величества дякъ Башмаковъ тайныхъ дѣлъ въ Батуринъ до гетмана Бруховецкого, где, по разныхъ постановленіяхъ, до присяги приводилъ гетмана и козаковъ въ Батуринѣ. Але наступовання королевское иные пакта помѣшало, бо король его милость зближилъ къ Днѣпру и переправляться сталъ у Ставкахъ, которому городки почалися здавати: Вороновъ, Борисполе и Борисовка и иные до Остра. И у городѣ Острѣ король сталъ зѣмовати, а войска по розныхъ городахъ коло Нѣжина, бо усѣ городы поздавалися королевѣ, опрочъ самихъ Переясловля, Нѣжина и Чернѣгова.

Вступаючи въ осень, о святомъ Симеонѣ, того лѣта, за позволеніемъ его царского величества, казалъ гетманъ Бруховецкій постинати гетмана Сомка и Васюту, полковника нѣжинского; а полковниковъ черниговскаго, переясловского и лубенского и иныхъ, таможъ асауловъ, завезено на Москву, которыхъ на Сибирѣ зослано немало старшины козацкой; а которые позостали, то на пѣхоту запорожскую давали жупаны. Барзо притуга на людей великая была.

РОКУ 1664.
Король полскій стоялъ въ Острѣ мѣстѣ, а Гуляницкій зъ Чернецкимъ ходили городы приворочати, которымъ поздавалася уся Украина, бо ишолъ Богунъ наказнымъ гетманомъ зъ козаками, которому ся здавали городы и заразъ зъ нимъ до войска ишли, тилко Монастырище мѣстечко не хотѣло ся здати, и тамъ впавши жолнѣрство зъ козаками, усе зграбовали, а иныхъ въ полонъ Татаре побрали, що не моглъ оборонити и полковникъ Пѣсоцкій, который, юже здавшися, зъ войскомъ лядскимъ былъ. И у Прилуцѣ юже отъ гетмана Тетерѣ залога стала и туды вся дорога Ляхамъ была на Ичню, Нѣжинъ объѣзжаючи.

Того жъ року король полскій Иванъ Казимѣръ, перезимовавши въ Острѣ и юже тамъ надпустошивши, войска и Татаръ до себе затягнувши спотребу, на початку того року великихъ мясницъ, учинивши раду, не пойшолъ подъ Нѣжинъ, бо войска его царского величества не мало было и замокъ осаженъ порядне, также въ городѣ козацства было много: полкъ Нѣжинскій и Зѣнковскій и волости иные, и не хотячи подобно мѣсто згубити, бо замку трудно узяти зъ людомъ его царского величества.

Итакъ, зоставивши Нѣжинъ, рушилъ зъ войсками своими королевскими на Олишевку и, прійшовши до Салтыковой Дѣвицѣ надъ Десною рѣкою, которая не хотѣла ся здати и поклонити, приступомъ доставали, где не мало жолнѣрской пѣхоты легло, килка дній достаючи.

Аже напотомъ люде, въ осадѣ сидячіе, видятъ, же трудно выдержати, бо юже мѣсто заставили, тилко въ самомъ замочку,—просили о милосердя; а любо обецали показати надъ ними милость, еднакже не додержали, бо, упавши въ замокъ, многихъ постынали, а иныхъ въ полонъ Татаре побрали, въ нѣвець обернули.

Зъ подъ Дѣвици подъѣздъ ходилъ подъ Березную, аже тамъ полковникъ сосницкій стоялъ зь козаками, не приворочалъ король, ку Менѣ простовалъ, которому Мена поклонилася, также Сосница, Новые Млины; а козакомъ Богуновѣ Борзна здалася зъ полкомъ Лубенскимъ съ домовъ своихъ зостаючихъ при Богуну въ войску королевскому, и полковникъ поклонился и Борзну мѣсто здалъ, которымъ крывды не было.

Итакъ тіе усѣ войска скупилися до боку королевского въ Новые Млины, и оттуда подъ Батуринъ былъ подъѣздокъ, а осмотрѣвши фортецію, же моцна и люду немало военного при гетманѣ Бруховецкомъ, такъ козацкого, яко тежъ и московского, бо языка узяли, же оныхъ зъ трудностію узяти, але до фолварковъ не допущаетъ, рушилъ король зъ силами подъ Коропъ, где оному поклонилися; зъ подъ Коропа до Кролевца, и Кролевецъ поклонился; въ которыхъ городахъ залоги свои король росказалъ класти, а самъ простовалъ подъ Глуховъ, мѣсто пограничное, которое жадною мѣрою не хотѣло ся здати, где стоялъ недѣль пять, розные промыслы чинячи, штурмуючи, подкопами, и нѣчого не могли вскурати, тилко волости московскія попустошили ажъ поза Корачевомъ и города жадного не взяли.

Въ томъ стоянию подъ Глуховомъ войскомъ королевскимъ, же зимній часъ, трудно стало на живность, такъ самому войску, яко тежъ и конѣ зморены голодомъ; войско барзо ослабѣло. А тимъ часомъ войска его царского величества наближилися. Околничій князь Григорій Григоріевичъ Ромодановскій, зъ полками ему врученными бѣлогородскими, притягнулъ въ Батуринъ, а иные бояре зъ великими силами стояли на границѣ: князь Куракинъ въ Путивлѣ и бояринъ князь Куденековичъ Черкаскій въ Брянску.

Тилко жъ тіе князѣ не наступали зъ разу на короля того, не знамъ, для чого, а то подобно задля того, же еще подъ тотъ часъ князь Ромодановскій урядъ меншій мѣлъ на себѣ, околничимъ будучи, а тіе князѣ боярами ближними зоставали и за для того до князя Ромодановского не купилися.

Але князь Ромодановскій, прійшовши въ Батуринъ и искупивши зосталнихъ козаковъ до гетмана Бруховецкого, которому знову городы почали ся схиляти—Борзна, Новые Млины, также и Коропъ, о который любо зъ Татары бой не малый былъ, также и Кролевецъ, где скарбу кролевского немало узяли; бо князь Ромодановскій, не бавячися въ Батуринѣ, зъ войсками рушилъ просто къ табору кролевскому, о чомъ взявши языка, перво Татари почали уступати зъ Сивера, а напотомъ и король, собою стривоживши, зъ подъ Глухова вступилъ на Новгородокъ Сѣверскій, зъ которымъ князь Ромодановскій и гетманъ Бруховецкій мѣли потребу въ Переговни подъ Новгородкомъ, а Новгородци не пустили короля въ городъ, але стоялъ король у монастырѣ новгородскомъ, а войско зъ войскомъ на Деснѣ спотыкалося, бо юже король Десну переправилъ былъ, а рѣка юже почала псоватися: наступовало тепло.

Где еслибы тіе силы зъ Путивля до князя Ромодановского наступили были, заледво бы былъ король увойшолъ отъ Десны; а итакъ много войска потратилъ, зъ голоду найболше. Где надвое войско пойшло: воевода Чернецкій къ Чернѣгову потягнулъ, а король на Стародубъ, простуючи къ Могилеву на Бѣлую Русь, где много люду потратилъ, бо отъ Бранска князь Яковъ Куденековичъ наступилъ, и такъ войско рвали, а звлаща, же дорогою тѣсною простовали ку Кричову на млинѣ, где зъ великою шкодою уступилъ король зъ Украины, болшой колотнѣ начинивши, бо тіе городы трудность мѣли великую, которые королевѣ поздавалися были, где много старшинѣ Бруховецкій потратилъ.

Того жъ року Иванъ Сѣрко кошовый выйшолъ зъ Запорожя изъ нимъ козаковъ немало, а то подобно за поселствомъ Ивана Выговского, бывшого гетмана запорожского, и обозвавшися нѣякійсь Сулима, искупилъ не мало голоты въ Уманскомъ повѣтѣ, оставивши Сѣрка, пойшолъ до Лысянки, которому Лысянка здалася и Ставища, где прійшолъ подъ Бѣлую Церковъ, беручися до боку Выговского. Але Чернецкій зъ Маховскимъ не дались онымъ скупити, того Сулиму подъ Бѣлою Церквою розгромили, где и Сулима згинувъ, а напотомъ и Выговского взяли, которого Маховскій полковникъ казалъ розстрѣляти, не дбаючи, же воеводою былъ. Итакъ Выговского гетманство скончилося.

Того жъ, року и митрополита Болобанъ въ Корсуню померъ, а на его мѣсце обрано Іосифа Тукалского, але и тамъ не щирость была, бо на митрополію садился Антоній Винѣцкій, которого руку держалъ гетманъ Тетера, а иншое духовенство и шляхта отца Тукалского руку держали; але перемоглъ гетманъ Тетера, бо удалъ до короля его милости отца митрополиту Тукалского и своего швагра Хмѣлницкого, бывшого гетмана, также и Гуляницкого, боячися гетманства стратити; которыхъ король казалъ побрати и на заточеніе послати до Мальборку, мѣста въ Прусахъ, где роковъ два сидѣли у вязеню.

Того жъ року, заразъ по Воскресеніи Христовомъ, гетманъ Бруховецкій скупилъ усѣ полки заднѣпрскіе и, маючи зъ собою килка тысячей Москвы, рушилъ зъ подъ Переяславля къ Черкасомъ. О чомъ почувши гетманъ Тетера, и видячи незычливость противно собѣ казацкую и усѣхъ людей, забравши усѣ скарбы войсковые, що старый Хмелницкій збиравъ и иные гетманы, и клейноды войсковые, стада и товары, выйшолъ зъ Чигирина до Браславля, зо всѣмъ провадился, зъ женою, а напотомъ видячи, же юже уся Украина противно къ ему бунтуется, и сподѣваючися на ласку королевскую, же оному тамъ не мало указано маетностей, рушилъ изъ Браславля зъ скарбами, которые моглъ подняти, въ Полщу, а иные зоставилъ у Браславлю не мало грошей срѣбра, где прійшовши кошовый Сѣрко, усе тое пожаковали зъ козаками; а и тое, що запровадилъ Тетера въ Полщу, и тамъ тое панове фортелемъ выбирали у него, же прійшолъ до великого убозства и утѣкати мусѣлъ до Волохъ.

Гетманъ Бруховецкій, переправляючи Днѣпръ у Сокирной, послалъ напередъ до Черкесъ Гамалѣенка, полковника лубенского, зъ войскомъ, который у Черкасы увойшовши, зрабовавъ и спаливъ; где иные городы узявши, чрезъ страхъ присылали, здаючися гетману Бруховецкому; и изъ самого Чигирина были посланцѣ, гдѣ якъ на певное ишолъ до Чигирина, але тое ощукало, бо любо иные городы поздавалися, еднакже были таковые люде, которые дали знати до Чернецкого; где Чернецкій прислалъ килка корогвей жолнѣровъ у Чигиринъ, зъ которыми Чигиринцы противно гетмана Бруховецкого мужне стали и килка недѣль боронилися, любо не мало приступовъ было, также и гранатами докучали.

Где Тетера гетманъ, затягнувши Татаръ, ишолъ на оборону Чигирина. О чомъ увѣдомившися гетманъ Бруховецкій, отступилъ отъ Чигирина ку Бужину, где занялся зъ Сѣркомъ; и тамъ гетманъ Тетера зъ Ордою и жолнѣрами налегалъ барзо Бруховецкому, але еще самъ Чернецкій не наспѣшилъ былъ. Аже маючи Бруховецкій языка, же болше силы на него прибирается, уступалъ оборонною рукою горѣ Днѣпра до самаго Канева, бо юже Каневъ былъ здался гетману Бруховецкому, отъ которого и залоги войско было въ Каневѣ.

Итакъ въ цѣлости со всѣмъ войскомъ и гарматами увойшолъ въ Каневъ, где заразъ въ тропы албо переймаючи, отъ Корсуна Чернецкій притягнулъ со всѣмъ войскомъ короннымъ подъ Каневъ где запробовавши килко разъ, нѣчого не вскуралъ и въ килка дній отступити мусѣлъ, зъ которымъ и Татаре были, и усѣ уступили подъ Бѣлую церковь. А Сѣрко отвернувши, на Медведовку потягнулъ къ Уманю задля скарбу Тетерина, который и порабовали, якъ вышей написалося. Того жъ часу Чернецкій поосажовалъ фортеціи въ Чигиринѣ, Корсунѣ и Бѣлой Церквѣ жолнѣрствомъ, где тилко тіе городы не горнулися до гетмана Бруховецкого, а иные усѣ отлучилися отъ Тетеры ажъ по самый Днѣпръ.

Того жъ лѣта Колмыки взійшли на Украину перше, зъ которыми Сѣрко зъ козаками старшій пошолъ полями, минувши Татаръ и Ляховъ, ажъ въ Бѣлогородщину на Буджакъ. Итакъ села Ханскіе повоевавши, повернули. Где напали Татаре и Маховскій зъ жолнѣрами подъ Сараджиномъ, и тамъ тихъ Колмыковъ розбито; где не мало пропало Колмыковъ и козаковъ, остатокъ выйшло зъ Сѣркомъ на Украину.

Того жъ року Чернецкій доставалъ Ставищъ, а Стебліовъ узявши, Татаромъ отдалъ; а Ставища оборонился; где и Чернецкого забито, а на его мѣстцу сталъ старшимъ Яблонскій надъ тимъ войскомъ, которое отвернуло до Бѣлой Церкви и тамъ на зиму стали; а гетманъ Бруховецкій тую зиму стоялъ зъ войскомъ у Каневѣ.

РОКУ 1665.
Гетманъ Бруховецкій заразъ весною посылаетъ своихъ посланцовъ до колмыцкой паши, затягаючи оныхъ на войну, и ясыру Ляховъ онымъ послалъ; которыхъ Колмыковъ знайшли посланцѣ Бруховецкого за Дономъ, бо на тотъ часъ зъ за Волочи перейшла часть Колмыковъ въ килка десятъ тысячей зъ Мунчаномъ, своимъ старшимъ, и тамъ кочовали. Которыхъ Колмыковъ выйшло близко тысячи о святой Тройцѣ.

Которыхъ ходило сотъ сѣмъ, а козаковъ зъ ними тысячъ полторы подъ Бѣлую Церковъ, где зъ Яблонскимъ мѣлисьмо потребу власне въ обѣдную годину. Где Яблонскій убоявшися, таборъ напередъ выслалъ зъ обозу зъ Угребенниковъ, а комонникомъ спотыкался разо въ два, але не додержавъ, мусѣлъ уступати ку Бѣлой Церкви, потративши товариства немало значного.

А Колмыковъ тилко чтырохъ ранено, которые померли. Але Яблунского не пущено въ Бѣлую Церковъ, которую минувши, въ Полшу пошолъ. Такъ ся устрашили тихъ Колмыковъ.

Вправдѣ, людъ военный, зъ кошемъ сѣдаетъ на коня, а нѣкоторые и сагайдаки и стрѣлы великія съ площиками широкими; тилко найболше до потребы копій заживаетъ коженъ, бо справне вмѣетъ коженъ вбити копіемъ; въ нѣкоторыхъ и панцири, а иные и наго идутъ до потребы.

Людъ отважный, а на взглядъ чорный, нѣкчемный, страшный; чарами бавятся, болвохвалцы. А потрава онымъ всякій звѣрь, що есть на свѣтѣ; нѣчимъ ся не бридятъ: и мышъ, жаба, свиня; тилко опрочъ рака одного не люблятъ и бридятся ракомъ. И въ той войнѣ, ежели бы козаки не уступали, то певне, що мало що жолнѣрства бы увойшло; вправдѣ, же огнистой стрелби боятся.

Того жъ лѣта по святомъ Петрѣ зъ тими жъ Колмыками и Москвою и козаками гетманъ Бруховецкій ходилъ подъ Бѣлую Церковъ доставати города, где нѣчого не вскуравши, вернулся, и войско взбунтовавшися розійшлося, и Колмыки повернули у свою сторону.

Того жъ року Опара изъ Медведовки обозвался старшимъ на гетманство и по орду послалъ, до котораго Татаръ не мало выйшло, и Опара на королевскую руку Татаръ затягнулъ и городы знову привернулъ нѣкоторые до себе.

Аже видячи Татаре нестатокъ Опаринъ, а Дорошенко, который прежде былъ асауломъ при гетману Тетерѣ, тутъ же будучи и при Опарѣ, старался о гетманство и салтана переедналъ; которого салтанъ зъ Ордою держучи, призвавши Опару до себе зъ старшиною, казалъ Опару взяти, а Дорошенка далъ гетманомъ козакамъ.

А того Опару солтанъ зъ иншими козаками старшиною отослалъ до короля; которого страчено зъ его товариствомъ. Итакъ скончалося гетманство Опарино.

Того жъ року у Спасовъ постъ гетманъ Бруховецкій, зобравши усѣхъ полковниковъ до Глухова и учинивши наказнымъ полковника переяславского, самъ зъ полковниками и иною старшиною пошолъ на Москву зъ поклономъ его царскому величеству; которого на Москвѣ вдячне принято и даровано честь боярства, и жону ему дано роду значного; а полковникамъ дворянскую честь дано.

Тилко писара войскового взято на сибѣръ, маючи на него подзоръ; который тамъ и пропалъ. И гетмана Бруховецкого зъ подтвержденіемъ чести гетманства отпущено зъ Москвы, барзе ударовавши.

Того жъ лѣта голтяй нѣякійсь Децикъ усе Полѣся спустошивъ, але и того у Нѣжинѣ взято до везення и изгинувъ. Того жъ року гетманъ Дорошенко, приворочаючи подъ свою власть, много городовъ попустошилъ зъ Ляхами и Ордою, бо жолнѣре людей стинали,

а Татаре въ полонъ брали, и Браславле того жъ року въ обложенню держалъ, бо Браславци, будучи убезпечоныи на посылки его царского величества, держалися часъ немалый, чверть року, у которыхъ старшимъ былъ Дроздъ, аже тихъ посилковъ дождатися не могли, а великую налогу мѣли зо всѣхъ сторонъ отъ войскъ коронныхъ и козацкихъ, поддалися гетмановѣ Дорошенковѣ, который узялъ старшого.

Того жъ часу и Рашкова доставалъ, и тое оному здалося. Итакъ, прійшовши до Чигирина, Дрозда стратилъ; а иншая старшина оборонною рукою зъ войскомъ уступили за Днѣпръ до гетмана Бруховецкого, которымъ становиска даны поза Десною. Итакъ юже гетмановъ два козацкихъ справовало; одинъ на королевскую руку, а другій на московскую руку, и Запороже его царскому величеству держалися.