Книга называемая Новый летописец
151. О потопе тульском.
Пришел к царю Василию муромец сын боярский Фома Сумин сын Кравков и сказал царю Василию: «Дай мне посошных людей, я де потоплю Тулу».

Царь же Василий и бояре посмеялись над ним, как ему город Тулу потопить.

Он же прилежно к нему опять: «Вели меня казнить, если не потоплю Тулу».

Царь же Василий дал ему во всем волю. Он же повелел всей рати, каждому человеку принести по мешку с землей и начал реку под Тулой запружать, и вода начала прибывать.

Царь же Василий, видя его замысел, наипаче велел ему свершать это и повелел дать ему в помощь мельников. Он же реку запрудил и город Тулу затопил совсем.

Воры же, видя свое изнеможение, царю Василию сдались, и вора Петрушку схватили, взяли и угодника его, всему [пролитию] крови зачинщика князя Григория Шаховского, тут же взяли и Ивана Болотникова и иных воров и отослали их к Москве.

Сам же царь Василий по городам устроил воевод и пошел сам к Москве, а ратных людей повелел распустить по домам.

И, придя в Москву, повелел того вора Петрушку повесить, а князя Григория Шаховского послал на Каменное, а Ивашку Болотникова и Федьку Нагибу и иных [их] товарищей сослали в поморские города, и там их повелел казнить.

152. О посылке в Брянск воевод.
Вор же, услышав, что взял царь Василий Тулу, побежал на Северскую землю и, придя, стал в Трубчевске. Царь же Василий послал воевод своих еще из-под Тулы под Брянск и велел идти [туда же] из Мещовска воеводе Григорию Сумбулову. Григорий же пришел в Брянск и занял Брянск; а после послал [царь] в Брянск воевод князя Михаила Федоровича Кашина да Андрея Никитича Ржевского. Они же, придя в Брянск, воеводу Григория Сумбулова отпустили, а сами на валу поставили острог.

153. О приходе литовских людей в Стародуб к Вору и осаде Брянска.
Пришел к Вору из Литвы полковник Лисовский с небольшим отрядом, услышав о том, что царь Василий пошел к Москве, а рать всю отпустил.

Начал [Лисовский] говорить Вору о том, чтобы идти на Брянск: «Покамест де у царя Василия будут собираться ратные, мы де тот замок, идучи, возьмем».

Вор же его выслушал и начал собираться. К нему же начали прибывать литовские люди. И, собравшись, пошел на Брянск и, придя, Брянск осадил и великое утеснение Брянску сделал.

Обоим войскам утеснение было, потому за все биться приходилось: за воду и за дрова; и голод был великий, такой, что начали и лошадей есть.

154. О приходе к Вору донских казаков, которые привели вора же Федьку, что назвался царевичем.
Пришли же к Вору казаки и привели с собою вора же, назвавшегося царевичем Федором, сыном царя Федора Ивановича, а ему [самозванцу] будто бы он] племянник. Тот же вор, который назвался царевичем Дмитрием, того вора Федьку, которого привезли казаки с Дона, под Брянском убил.
 

155. О посылке под Брянск боярина и воеводы князя Ивана Семеновича Куракина с ратными людьми.
Царь же Василий, услышав, что Брянск от врагов в утеснении великом, послал из Москвы боярина своего князя Ивана Семеновича Куракина, а из Мещовска велел вперед идти воеводе князю Василию Мосальскому с ратными людьми. Князь Василий же пошел вперед под Брянск, не дождавшись князя Ивана Семеновича, и пришел под Брянск, к реке, именуемой Десна.

Город же Брянск стоял на другой от них стороне реки. Литовские же люди стояли под стеной и по берегу [той] великой реки. Ратные люди смотрели на город Брянск и плакали горько, [думая], как бы им [брянчанам] помочь и ту великую реку перейти, была же в то время пора зимняя, за десять дней до Рождества Христова, а вода [стояла] великая, и шел по той реке лед.

Невозможно изречь, каковы мужество и храбрость московских ратных людей, чтобы правдиво описать это. Невозможно никому того изречь, ибо и в книжном писании того не обрел, а было то выше существа человеческого.

Видели [московские ратные люди] свою братию, ратных людей, погибающих и слышали из Брянска рыдание и плач великий и мольбы со слезами: «Помогите нам погибающим!»

Они же возопили все единогласно: «Лучше нам всем погибнуть и помереть, нежели видеть свою братию в окончательной погибели; если и помрем за православную христианскую веру и за святые Божии церкви, и мы у Христа примем венец мученический».

И, попросив друг и друга прощения, начали все в ту великую реку метаться единодушно. И поплыли через реку к городу, лед же великий их осиливал. Они же, как дивные звери, лед разгребали и плыли через реку.

Литовские же люди и русские же воры стояли на берегу и стреляли по ним. Они же отнюдь не сомневались и не боялись смерти.

О, великое чудо совершил Бог над рабами своими! Как в такой великой реке, в такие великие морозы от такого великого льда ни один человек, ни лошадь не погибли.

Брянчане же, видя их плывущих, вышли им на помощь. Литовские же люди, видя их жесткосердие и храбрость и помощь из Брянска, отступили немного от берега.

Они же, переплыв реку, вышли на берег, и, встрепенувшись, как дивные звери, напустились на тех литовских людей и на русских воров, и перебили их много, и живых захватили. Которая же у них сидела в шанцах пехота, они же пошли на них, и в шанцах начали их побивать.

Брянчане и остальные [осажденные], видя над собой милость Божию, вышли все из града к ним на помощь. Тут же пришел к реке боярин князь Иван Семенович Куракин с ратными людьми и увидал, что граду Брянску помощь учинилась.

Они же [московские люди князя Василия Мосальского], видя такую помощь, милость Божию, что такое предивное дело сделано [было] немногими людьми, граду своей храбростью помощь подали, от града того Вора отбили. Тот же воевода князь Иван в ту пору стал за рекой, укрепился и поставил острог.

В ту же ночь был сильный мороз и река встала. Тот же князь Иван Куракин через реку многие запасы переправил в Брянск и наполнил город всякими запасами.

Тот же Вор с литовскими людьми перешел на ту сторону реки, на которой стояли ратные люди [князя Ивана Куракина], и пошел на них, желая их перебить. Они же с ним бились беспрестанно, и бой был великий, и разошлись. Воеводы, видя на себя нашествие, отошли в Карачев, а Брянск наполнили всякими запасами, чтобы ничем не оскудел.

Тот же Вор пошел за ними к Карачеву и, видя, что в Карачеве воеводы укрепились, пошел мимо Карачева к городу Орлу. Орляне же его встретили [и приняли]. Он же пришел в Орел и начал в Орле зимовать, и пришел к нему гетман Ружинский.

156. О сочетании законным браком царя Василия.
Царь же Василий начал советоваться с патриархом Гермогеном и с боярами, как бы ему совокупиться законным браком. Патриарх же молил не сочетаться браком. Царь же Василий взял за себя боярина князя Петра Буйносова дочь царицу Марию.

157. О посылке под Волхов бояр и воевод и о побитии московских людей.
Царь же Василий послал бояр своих против Вора и повелел им стоять в Волхове, брата своего боярина князя Дмитрия Шуйского с товарищами. Он [князь Дмитрий Шуйский] же пришел и встал в Волхове, и стоял в Волхове до весны. Весною же пошли к Орлу. Вор же и гетман Ружинский с литовскими людьми пошли против него, и сошлись в день субботний и стали биться.

Грехов ради наших, воевода в передовом полку князь Василий Голицын поторопился, и в большом полку люди заметались, многие же побежали в сторожевой полк [к Вору]. Стоял там князь Иван Семенович Куракин с теми ратными людьми, которые были под Брянском, и напал своим полком, и их отбили.

Литовские же люди отошли прочь. В тот же день побили многих московских людей, ротмистра Петра Микулаева со всей ротой, немецкими людьми, убили. Они же многих литовских людей перебили.

На другой день литовские люди пошли на московские полки и сошлись с ними, и начали биться. Бояре же захотели отойти к Волхову, и начали отправлять наряд.

В ту же пору изменил каширянин сын боярский Никита Лихарев и, придя к Вору, сказал, что бояре отправляют наряд и сами хотят пойти прочь.

Вор же и гетман, услышав про то, всеми людьми напустились на московских людей, и московских людей разогнали, и наряд у них захватили.

Бояре же и ратные люди побежали в Москву, а иные в свои города, а иные же сели в Волхове. Бояре же пришли к Москве, и были на Москве ужас и скорбь великая.

158. О взятии Волхова.
Тогда же Вор и гетман пришли к Волхову и град Волхов осадили, многие же из Волхова убежали, а иные дворяне Волхов сдали и крест ему [Вору] целовали. Он же с ними пошел, и пришел под Калугу, на устье Угры.

159. О приходе к Москве дворян и детей боярских, побежавших от Вора к Москве.
Дворяне же и дети боярские, слыша о таких бедах, покинули свои дома, с женами и детьми пришли к Москве. Те же дворяне и дети боярские, которые были взяты в Волхове, видя такую вражью прелесть, побежали от него все к Москве. Царь же Василий их пожаловал.

160. О походе князя Михаила Васильевича [Скопина-Шуйского] против Вора.
Послал царь Василий против Вора боярина князя Михаила Васильевича Шуйского Скопина да Ивана Никитича Романова. Они же пришли на речку Незнань и начали посылать от себя воинские отряды. Вор же пришел под Москву не той дорогой.

В полках же начало быть шатание, хотели царю Василию изменить князь Иван Катырев да князь Юрий Трубецкой, да князь Иван Троекуров и иные с ними. Царь же Василий, сведав о том их умышлении, велел их перехватать. И привели их к Москве.

Князю же Михаилу Васильевичу с ратными людьми царь Василий повелел идти к Москве, а тех, которые хотели ему изменить, в Москве пытал. Князя Ивана Катырева сослал в Сибирь, а князя Юрия Трубецкого сослал на Тотьму, князя Ивана Троекурова сослал в Нижний Новгород и повелел их посадить по тюрьмам.

Тех же, кто с ними были схвачены, Якова Желябужского, да Юрия Невтева, да Григорьева сына Толстого и иных с ними, в Москве казнил.

161. О воровском приходе на Москву.
Пришел же Вор и гетман Ружинский с ратными со всеми людьми под Москву и встал в Тушине, и приходил под Москву, и бои были частые. А из Тушина пришел и встал в Танинском, и в Танинском было ему от московских людей утеснение великое на дорогах, начали многих убивать и запасы к нему не пропускали.

Он же, видя такую тесноту, пошел из Танинского назад в Тушино. И в тот день был с ними [ворами] сильный бой, [дворян из] из города Алексина убили в том бою тридцать три человека, сам же Вор, отойдя, встал в Тушине и начал тут таборы строить. Бояре же пошли и встали на Ходынке.

162. О побоище московским людям на Ходынке.
Пришли к царю Василию в Москву из Тушина от гетмана Ружинского посланники о послах [польских], которые были посажены [под стражу] в Москве.

Они же, злодеи, приходили не из-за послов, а рассматривать, как рать стоит на Ходынке, и, побывав в Москве, пошли опять в Тушино мимо московских полков. Ратные же люди стояли крепко, ни один с себя оружия не скидывал, и стража была крепкая.

В тот же день появился в Москве слух, будто с посланниками литовскими помирились. Люди же из-за того слуха оплошали и легли в ту ночь спать спокойно, и стражи оплошали.

Те же литовские люди и русские воры в ту же ночь пришли на полки русские и их побили и запасы все взяли; и бежали все, и едва образумились под городом, обратились на них, и начали с ними биться, и их опрокинули, и гнали до речки до Ходынки, избивая их на [пути в] пятнадцать верст, едва они в таборах устояли, такая оторопь на них пришла. Бояре же пришли и встали под Москвой, а вокруг себя поставили обоз.

163. О побоище под Зарайском русских людей литовскими людьми.
Пришел под Зарайск полковник Лисовский с литовскими людьми и русскими ворами и город Зарайский взял. В Переславле же Рязанском услышали воеводы, что Зарайский город литовские люди взяли, и послали под Зарайский город ратных людей.

Воевода же с ними был Захарий Ляпунов, и спьяну пришел под Зарайский город не в боевом порядке. Лисовский же вышел из Зарайска, моcковских людей побил наголову и многих живых взял, одних арзамасцев убили на том бою триста человек. Трупы же их Лисовский велел похоронить в одном месте, в яме, и сделал тут над ними для своей славы курган большой; и тот курган стоит и доныне.

164. О взятии города Коломны.
Тот же Лисовский собрался с ратными людьми, и пошел на Москву, и пришел к городу Коломне, и город Коломну взял приступом; и церкви Божии разорил, и владыку коломенского Иосифа и боярина князя Владимира Долгорукова взял в плен; и пошел под Москву, а их взял с собой.

165. О побоище литовских людей на Медвежьем Броде и о владыке коломенском.
Слышав же о том царь Василий, что Лисовский идет прямо под Москву, послал против него бояр князя Ивана Семеновича Куракина да князя Бориса Михайловича Лыкова с товарищами, с ратными людьми.

Воеводы же с ним [Лисовским] сошлись на реке Москве, на Медвежьем Броде, и был бой с ними весь день, и, милостью Божиею, тех воровских людей литовских побили наголову, и наряд отняли, и владыку коломенского, и боярина князя Владимира Тимофеевича [Долгорукова], и протопопа зарайской церкви Николы отбили, и языков многих взяли, и пришли в Москву, к царю Василию.

Царь же Василий их пожаловал, а Лисовский убежал с небольшим отрядом. Царь же Василий владыку отпустил в Коломну да с ним послал воевод своих, Ивана Матвеевича Бутурлина да Семена Матвеева сына Глебова, и повелел им крепить осаду и запасать запасы всякие.

166. Об отпуске литовских послов и Сердомирского с дочерью Маринкой в Литву.
Царь же Василий решил с патриархом Гермогеном и с боярами послов литовских опустить в Литву, и с ними Сердомирского с его дочерью Маринкой. Послы же и Сердомирский ложно поклялись.

Царь же Василий отпустил их из Москвы в Литву, а с ними послал в провожатых боярина князя Владимира Тимофеевича Долгорукова с ратными людьми, а повелел им идти на Углич да на Тверь да на Белую, и проводить их до смоленского рубежа. Тут же, в Москве еще, изменники сговорились с паном Гашевским, как бы Московское государство погубить.

167. О Сердомирском, как [он] пришел в Тушино с дочерью.
Вор же в таборах, услышав про то, что Сердомирского с дочерью и послов отпустили, послал вперед князя Василия Мосальского и повелел Сердомирского с дочерью и послов поворотить в таборы.

Тот же князь Василий Мосальский перехватил их в Вельском уезде. Послы же [Вора] не послушали и пошли в Литву, а тот же воевода Сердомирский с своей дочерью воротился в Тушино. Ратные же люди, которые [были посланы их] провожать, разъехались все по домам, в князь Владимир [Долгорукий] с небольшим отрядом пришел в Москву.

168. О посылке князя Михаила Васильевича [Скопина-Шуйского] в Великий Новгород.
Царь же Василий, видя, что многие ратные люди из Москвы разъехались по домам и помощи ждать не от кого, послал племянника своего князя Михаила Васильевича Шуйского Скопина в Великий Новгород, а с ним отпустил немногих немецких людей, и повелел ему в Новгороде собирать [ратных людей], и повелел послать в Немцы, нанимать немецких людей на помощь.

169. О бое под Рахманцовым.
Пришел в Тушино полковник Сапега и иные с ним полковники и ротмистры, и пришли под Москву. И был под Москвой сильный бой с ними, они же отошли в Тушино и, собравшись в Тушине, пошли под Троице-Сергиев монастырь.

Царь же Василий послал за ними бояр своих, князя Ивана Ивановича Шуйского с товарищами. Литовские же люди, придя, стали в селе Воздвиженском, в десяти верстах от Троицы, а бояре пришли на речку Талицу.

Литовские же люди, видя, что идут московские ратные люди, встретили их в деревне Рахманцове. И был тут сильный бой, многих литовских людей побили и захватили.

Последним приступом так их побили, что и наряд у них захватили. Тот же полковник Сапега с последними двумя ротами напустился на московских людей. Московские же люди от них отступили, ожидая себе помощи из полков.

Грехов ради наших, в сторожевом полку Федор Головин дрогнул со всем полком так, что половину большого полка смял. Литовские же люди, видя над православными христианами гнев Божий, начали их убивать, и перебили многих людей, и живых взяли.

В том же бою многую храбрость и мужество показал боярин и воевода передового полка князь Григорий Петрович Ромодановский, тут же сына у него убили князя Андрея. Бояре же пришли к Москве с небольшим отрядом, а ратные люди к Москве не пошли, все разошлись под домам.

170. О крестном целовании и измене.
Царь же Василий, видя на себя и на все православное христианство гнев Божий, начал осаду укреплять и говорить ратным людям: кто хочет сидеть в Московском государство, те бы целовали крест; а которые не хотят в осаде сидеть, ехали из Москвы, а не бежали.

Все же крест ему целовали, что хотят помереть за дом Пречистой Богородицы в Московском государстве, и поцеловали крест. На завтра же, и на третий день, и в иные дни многие, не помня крестного целования и обещания своего Богу, отъезжали к Вору в Тушино: боярские дети, стольники и стряпчие, и дворяне московские, и жильцы, и дьяки, и подьячие. Царь же, видя такую неправду, устроился сам в Москве со всей ратью.

171. О приходе Сапеги под Троицу и об осаде Троицкого монастыря.
Сапега же пришел под Троицкий монастырь и осадил монастырь. Архимандрит же с братией и воевода князь Григорий Борисович Долгорукий начали устраивать осаду и укреплять монастырь. Сапега же разными хитростями монастырь осаждал: подкопы многие под крепость провел и огненными ядрами зажигал, многими приступами приступал.

Милостью же Живоначальной Троицы и преподобных чудотворцев Сергия и Никона, молитвами их, ничего не мог сотворить, только над собой большую беду содеял. Видя же Сапега и все полковники, что не могут ничего монастырю сотворить, поставили осаду и послали от себя полковников по городам, людей возмущать.

172. Об измене в Суздале.
В Суздале же городе собрались ратные люди и хотели устроить осаду, чтобы стоять против литовских людей. Один же из них, Меньшик Шилов с товарищами, был научен дьяволом, целовал крест Вору и всех к кресту приводил, а архиепископ Галактион против того не постоял.

И поцеловали крест всем городом и посадом, и послали [о том весть] к Сапеге под Троицу. Сапега же прислал к ним в Суздаль полковника Лисовского. Тот же Лисовский полковник, будучи в Суздале, многие пакости иным городам делал. С ними [литовскими людьми] прислал Сапега в Суздаль воеводу Федора Плещеева.

173. О городе Ростове и крепкостоятельстве митрополита Филарета.
В городе же Переславле услышали про то, что Сапега пришел под Троицу. Переславцы же всякие люди, позабыв праведный суд Божий и не помня крестного целования, изменили и поцеловали крест Вору.

И, собравшись с литовскими людьми, пошли к городу Ростову: ведая, что в Ростове крепости нет, захотели их [ростовцев] также в дьявольскую прелесть прельстить, как и сами [прельстились].

В городе Ростове услышали все, что идут к ним переславцы с литовскими людьми, пришли всем городом к митрополиту Филарету и начали его молить, чтобы [разрешил] им отойти в Ярославль.

Он же, государь великий, адамант крепкий и столп непоколебимый, приводил людей Божиих на то, и укреплял их, чтобы стояли за веру истинную христианскую и за крестное целование государю, чтобы встать против тех злодеев, и многими словами их укреплял, говоря: «Если и убиты будем ими, и мы от Бога венцы примем мученические».

Слыша то, воевода и все люди, что он им не повелевает город покинуть и отойти в Ярославль, молили его, чтобы он с ними пошел в Ярославль.

Он же им всем отвечал: «Многие муки претерплю, а дома Пречистой Богородицы и ростовских чудотворцев не покину».

Услышав от него такие слова, многие побежали в Ярославль. Митрополит же, видя гнев Божий, пошел в соборную церковь Пречистой Богородицы и облекся в свой святительский сан.

Многие же люди пришли и сели в храме. Он же, святитель, готовился, как агнец к закланию, сподобился Пречистых и животворящих Таин, и восхотел всему миру дать спасение, и восхотел ответ дать Богу праведный, по пророческому слову: «Се аз, и дети мои, которых дал мне Бог».

И повелел протопопу и священникам, которые есть: в церкви исповедывать весь народ и сподобить всех Божественных Таин.

Литва же пришла в город, и начали людей убивать тех, которые не успели уйти в церковь или из города в Ярославль бежать.

Они же [литва и русские воры] пошли к церкви.

Митрополит же, видя, что идут прямо к двери церкви, повелел дверь укрепить. Они же начали к дверям приступать, и в церкви же с ними бились, не давали им приступать.

Митрополит же, видя изнеможение [ратных людей], пришел к дверям церковным и начал переславцам говорить, по Божественному Писанию, чтобы помнили свою православную веру, от литовских людей отошли и к государю обратились.

Они же, переславцы, как волки свирепые, возопили громким гласом и начали к церкви приступать, и выбили двери церковные, и начали людей сечь, и убили множество народа.

Митрополита же взяли с [святительского] места, святительские ризы на нем оборвали, и одели его в худые ризы, и отдали его приставам.

Раку же чудотворца Леонтия золотую сняли и рассекли, [поделив] по жребиям, казну ж церковную всю, и митрополичью, и городскую, всю пограбили и церкви Божии разорили.

О, горе сему окаянному народу града Переславля! Так вот в сем богоспасаемом городе Ростове церкви Божии, и раки чудотворные, и святитель опозорены были и многое множество народа убиты были, большее разорение же было не от литовских людей, но от своего народа христианского.

Свои же окаянные души погубили, убиенные же души приняли от Бога венцы за свою правду. Митрополита же Филарета отослали к Вору в Тушино.

Сапега же из-под Троицы послал в Ростов воеводу Матвея Плещеева с литовскими людьми. Матвей же, стоя в Ростове, делал многие пакости городам и уездам.

174. О разорении города Шуи и Кинешмы.
Полковник же Лисовский с литовскими людьми и воеводы московские пошли из Суздаля к граду Шуе, и Шую взяли приступом, и многих людей перебили. И от Шуи пришли под Кинешму, и град Кинешму взяли приступом же, воеводу Федора Бобарыкина и ратных людей многих побили, и повоевали многие города и уезды, и пришли опять в Суздаль.

175. Об измене городов.
Грехов ради наших, все города Московского государства от Москвы отступили. Немногие же города стояли в твердости: Казань, и Великий Новгород, и Смоленск, и Нижний, и Переславль Рязанский, Коломна, царство Сибирское — только [эти] города стояли в твердости, а другие все прельстились на дьявольскую прелесть.

176. О побоище литовских людей под Коломной.
С Коломны писал к царю Василию воевода Иван Бутурлин да Семен Глебов, что с Каширы идут литовские люди под Коломну на осаду. Царь же Василий послал на Коломну воевод своих князя Семена Васильевича Прозоровского да Василия Борисовича Сукина со многими ратными людьми.

Они же пришли под Коломну и начали укреплять осаду. Пан же Хмелевский с многими литовскими людьми и с русскими ворами пришел из Каширы под Коломну и захотел город Коломну осадить. Воеводы же и ратные люди, соединившись, вышли из города на вылазку и с ними бились мужественно. И по милости Божией литовских людей и русских воров побили наголову, и языков многих захватили.

Воеводы же князь Семен Васильевич [с товарищами] пришли к Москве. Царь же Василий повелел Ивану Бутурлину быть в Москве, а на его место послал Ивашку Пушкина.

177. О побоище литовских людей и русских воров в селе Высоцком.
Царю Василию писали в Москву с Коломны воеводы Иван Пушкин да Семен Глебов, что от Владимира идут под Коломну многие литовские люди и русские воры. Царь же Василий послал воевод своих под Коломну, князя Дмитрия Михайловича Пожарского с ратными людьми.

Они же пришли под Коломну и стали проведывать про тех литовских людей. Вестовщики, приехав, сказали, что литовские люди стоят за тридцать верст от Коломны в селе Высоцком. Князь Дмитрий Михайлович с ратными людьми пошел с Коломны навстречу литовским людям, и пришел на них в ту Высоцкую волость на утренней заре, и их побил наголову, и языков многих захватил, и многую у них казну и запасы отнял.

Остальные же литовские люди побежали во Владимир.

178. О приходе в Новгород князя Михаила Васильевича.
Князь Михаил Васильевич Шуйский пришел в Великий Новгород. Новгородцы же его встретили с великой радостью и честью. Князь Михаил Васильевич начал в Новгороде рать устраивать.

179. О посылке [послов] в Немцы из Новгорода.
Князь Михаил Васильевич Шуйский послал в Немцы, к свитцкому королю для найма людей шурина своего Семена Васильевича Головина да дьяка Сыдавнаго Васильева, а с ними дворян и посадских людей. И в Псков послал с грамотами для утверждения [решения о найме людей].

В Пскове же, не помня крестного целования, государю изменили и целовали крест Вору. Весть же пришла к князю Михаилу Васильевичу в Новгород, что псковичи изменили. Князь Михаил же, посоветовавшись с Михаилом Татищевым да с дьяком Ефимом Телепневым и боясь измены новгородцев, побежал из Новгорода к Ивангороду с небольшим отрядом.

С дороги от него побежал назад в Новгород Афанасий Бурцев и сказал, что князь Михаил пошел к Ивангороду. И, не доходя до Ивангорода, пришла к нему весть, что Ивангород изменил, целовал крест Вору. Они же были в великом ужасе и в страхе, не зная, куда ехать.

И, подумав, пошли к Орешку. Тут от него [князя Михаила] побежали Андрей Колычев да Нелюб Огарев. Князь Михаил Васильевич, положа упование на Бога, пришел на Невское устье; в Орешке в ту пору был воевода Михаил Салтыков, и послали к нему с вестью. Михаил [Салтыков] же им великую пакость соделал и в город не захотел пустить.

180. О посылке ко князю Михаилу и о приходе князя Михаила в Новгород.
В Новгороде митрополит Исидор и все новгородцы, видя такую погибель, что воевода, город покинув, пошел вон, все были в великом плаче и в сетовании и в страхе; и решили послать за ним бить челом, чтобы он воротился в Великий Новгород, а у них единодушно [решено], что им всем помереть за православную христианскую веру и за крестное целование царю Василию.

Послали же за ним [духовных] властей и пятиконецких старост с молением, чтобы он возвратился в Новгород. Они же его встретили под Орешком и начали ему бить челом, и целовали ему крест. Князь Михаил Васильевич со всеми людьми воротился и пришел в Великий Новгород.

Новгородцы же все: митрополит, и дворяне, и дети боярские, и посадские люди возрадовались и приняли его с великой честью. Князь Михаил Васильевич начал в Новгороде собираться с ратными людьми.

С той же вестью послал к Москве Моисея Глебова, что пришел в Новгород и в Немцы послал. Моисей же едва к Москве смог приехать; в Москве же тому не поверили ничему.

181. О приходе Кернозицкого и об убиении Михаила Татищева.
Пришла весть к князю Михаилу Васильевичу, что из Тушина идет под Новгород полковник Кернозицкой со многими людьми литовскими и с русскими ворами. Князь Михаил Васильевич начал устраивать рать и послать хотел против них на Бронницы.

Михаил же Татищев начал у князя Михаила на то проситься [возглавить рать]. Он же [князь Михаил] хотел его отпустить с ратными людьми. Пришли же к князю Михаилу Васильевичу новгородцы и возвестили о Михаиле Татищеве, что он идет для того, что хочет царю Василию изменить и Новгород сдать.

Князь Михаил Васильевич, услышав о таком деле, собрал всех ратных людей и возвестил им про Михаила [Татищева]. Они же все возопили, и, не расспросив, убили его всем миром. Князь Михаил Васильевич велел его похоронить в Антоньевом монастыре.

182. О стоянии на Хутыни литовских людей и [об их] отходе.
Пришел к Новгороду полковник Кернозицкой со многими людьми, и встал у Спаса на Хутыни, и многие пакости делал Великому Новгороду и уезду, и многие дворяне отъезжали в литовские полки. Князь же Михаил Васильевич был в великом сетовании.

Уездные же люди и новгородцы, услыхав про то, что стоят под Новгородом литовские люди, стали собираться идти к Новгороду: в Тихвине собрался Степан Горихвостов, а с ним собралось всяких людей до тысячи человек, а в Заонежских погостах собрался Евсевий Резанов и пошел к Новгороду.

Степан же первым, а Евсевий после. И пришел Степан на Грузино. Литовские же люди взяли языков крестьян и привели их на Хутынь, где обитель Всемилостивого Спаса и преподобного отца нашего Варлаама, к литовскому полковнику Кернозицкому.

Он же начал их пытать. Они же люди простые, не знали счета, и сказали Кернозицкому, что пришли на Грузино ратных людей множество, а за ними идет большая сила. Милостью же Божиею и молитвами преподобного чудотворца Варлаама, не хотевшего обитель свою видеть в скверности, нашел на них [литовских людей] страх великий и побежали от Великого Новгорода с великим ужасом.

Митрополит же, и князь Михаил Васильевич, и все новгородцы обрадовались, что Новгород очистился. К царю же князь Михаил послал [о том] с вестью. В Москве же тому отнюдь веры не имели, а из Немец от Семена Васильевича Головина вести не было.